Показываются последние комментарии из незакрытых (общедоступных) альбомов.
| RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| :-[
Спросонья вслушиваюсь в звон
и думаю: еще мгновенье, -
и вновь забудусь я... Но сон
уже утратил дар забвенья, -
не может дочитать строку,
восстановить страну ночную,
обратно съехать по ледку...
Куда там! - в оттепель такую.
Звон в отопленье по утрам -
необычайно музыкальный:
удар или двойной тра-рам,
как по хрустальной наковальне.
Март, ветреник и скороход,
должно быть, облака пугает.
свет абрикосовый растет
сквозь веки и опять сбегает.
Тут, перелившись через край,
вся нежность мира накатила:
пса молодого добрый лай,
а в комнате - твой голос милый. (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| ;-)
На каждой ветке - яокий свет луны.
Сороки потревоженный полёт.
И ветра вздох. И в мире тишины
Цикада полуночница поёт.
Благоуханье рисовых цветов
несёт богатый урожай с собой.
И не о том ли мне из-за кустов
лягушек сонм галдит наперебой?
Неярких звёзд светильники зажглись
на небосклоне где-то далеко.
Вдруг капли дождевые сорвались
перед горой с бегущих облаков.
Там, где дороги резкий поворот
и через речку мостик навесной,
как прежде, неожиданно встаёт
двор постоялый в зелени лесной.
или
С горы отвесной струи ледяные
несутся вниз с громоподобным рёвом.
Дверями на ручей глядят лачуги
подд камышёвым почерневшим кровом.
Дым очага под облаком косматым
ввысь устремился и в пути растаял.
А на стекле затопленного поля
теней и бликов трепетная стая.
Бреду тропинкой,
огибаю гору,
и вдаль смотрю я
взглядом изумлённым:
Кто посадил там, на востоке, рощу,
что протянулась поясом зелёным?
Густой бамбук волнуется под ветром.
Не спорю, он по-своему прекрасен.
Но жаль, что мейхуа нигде не видно, -
Она могла бы рощу так украсить!
(Синь Цицзи, 1140-1207) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| :heart:
Раскрыла я сотни бутонов,
что рдеют по верхним побегам,
встречаясь в холодную пору
со льдом и подтаявшим снегом.
Мне иней знаком серебристый,
сверкающий в лунном сиянье,
я прежде других ощутила
весеннего ветра дыханье.
И вдруг воспылал повелитель
ко мне глубочайшею страстью.
И ропот Цзян Фэй не находит
в душе его больше участья.
Однажды придёт он и ветви
без жалости срежет, все сразу,
и, залюбовавшись, поставит
к себе в белоснежную вазу
(Снова цветёт мейхуа, Синь Цицзи, 1140-1207)
@= RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Давно - отвергнутый тобою,
Я шёл по этим берегам
И, полон думой роковою,
Мгновенно кинулся к волнам.
Они приветливо яснели.
На край обрыва я ступил -
Вдруг волны грозно потемнели,
И страх меня остановил!
Поздней - любви и счастья полны,
Ходили часто мы сюда.
И ты благословляла волны,
Меня отвергшие тогда.
Теперь - один, забыт тобою,
Чрез много роковых годов,
Брожу с убитою душою
Опять у этих берегов.
И та же мысль приходит снова -
И на обрыве я стою,
Но волны не грозят сурово,
А манят в глубину свою...
Н.А.Некрасов. 24-25 апреля 1855
sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| O:-)
Вот комната. Еще полуживая,
но оживет до завтрашнего дня.
Зеркальный шкал глядит, не узнавая,
как ясное безумье, на меня.
В который раз выкладываю вещи,
знакомлюсь вновь с причудами ключей;
и медленно вся комната трепещет,
и медленно становится моей.
Совершено. Все призвано к участью
в моем существованье, каждый звук:
скрип ящика, своею доброй пастью
пласты белья берущего из рук.
И рамы, запирающейся плохо,
стук по ночам -- отмщенье за сквозняк,
возня мышей, их карликовый грохот,
и чей-то приближающийся шаг:
он никогда не подойдет вплотную;
как на воде за кругом круг, идет
и пропадает, и опять я чую,
как он вздохнул и двинулся вперед.
Включаю свет. Все тихо. На перину
свет падает малиновым холмом.
Все хорошо. И скоро я покину
вот эту комнату и этот дом.
Я много знал таких покорных комнат,
но пригляжусь, и грустно станет мне:
никто здесь не полюбит, не запомнит
старательных узоров на стене.
Сухую акварельную картину
и лампу в старом платьице сквозном
забуду сам, когда и я покину
вот эту комнату и этот дом.
В другой пойду: опять однообразность
обоев, то же кресло у окна...
Но грустно мне: чем незаметней разность,
тем, может быть, божественней она.
И может быть, когда похолодеем
и в голый рай из жизни перейдем,
забывчивость земную пожалеем,
не зная, чем обставить новый дом... (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| 'У меня есть сюжет для вас. Что напоминает мне - то-есть сама эта фраза
напоминает мне - о днях, когда мы писали наши первые, булькающие,
словно
парное молоко, вирши, и все вокруг - роза, лужа, светящееся окно, -
кричало нам:
"Мы рифмы!",
как, верно, кричало оно когда-то Ченстону и
Калмбруду:
"I'm a rhyme!".
Да, мы живем в удобнейшей вселенной. Мы играем,
мы умираем - ig-rhyme, umi-rhyme.
И гулкие души русских глаголов ссужают
смыслом бурные жесты деревьев
или какую-нибудь брошенную газету, скользящую
и застывающую,
и шаркающую снова, бесплодно хлопоча, бескрыло подскакивая
вдоль бесконечной, выметенной ветром набережной." (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Я свечи загасил, и сразу тени ночи,
Нахлынув, темною толпой ко мне влетели;
Я стал ловить сквозь сон их призрачные очи
И увидал их тьму вокруг моей постели.
Таинственно они мигали и шептались:
"Вот он сейчас заснет, сейчас угомонится...
Давно ль мы страшным сном счастливца любовались,-
Авось, веселый сон несчастному приснится.
Глядите, как при нас, во сне, он свеж и молод!
Как может он, любя, и трепетать и верить!..
А завтра вновь сожмет его житейский холод,
И снова будет он хандрить и лицемерить...
И снова белый день, с утра, своим возвратом
Раскроет бездну зол, вражды, потерь и горя,
Разбудит богача, измятого развратом,
И нищего, что пьет, из-за копейки споря...
А мы умчимся в ночь, обвеянные снами
И грезами живых и мертвых поколений,
И счастья призраки умчатся вместе с нами -
Поблеклые цветы весенних вожделений"...
Полуночных теней уловленные речи
Встревожили мой сон и подняли с постели;
Я руку протянул и вновь зажег я свечи;
И тени от меня ушли в углы и щели,
И к окнам хлынули, и на пороге стали,-
Я видел, при огне, их чуть заметный трепет,
Но то, что я писал, они уж не видали,
И я записывал таинственный их лепет.
Я.П.Полонский,20 февраля 1891
sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Однажды ночью подоконник
дождем был шумно орошен.
Господь открыл свой тайный сонник
и выбрал мне сладчайший сон.
Звуча знакомою тревогой,
рыданье ночи дом трясло.
Мой сон был синею дорогой
через тенистое село.
Под мягкой грудою колеса
скрипели глубоко внизу:
я навзничь ехал с сенокоса
на синем от теней возу.
И снова, тяжело, упрямо,
при каждом повороте сна
скрипела и кренилась рама
дождем дышавшего окна.
И я, в своей дремоте синей,
не знал, что истина, что сон:
та ночь на роковой чужбине,
той рамы беспокойный стон,
или ромашка в теплом сене
у самых губ моих, вот тут,
и эти лиственные тени,
что сверху кольцами текут... (В.Н.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Ego vox ejus!
В слепые ночи новолунья,
Глухой тревогою полна,
Завороженная колдунья,
Стою у темного окна.
Стеклом удвоенные свечи
И предо мною, и за мной,
И облик комнаты иной
Грозит возможностями встречи.
В темно-зеленых зеркалах
Обледенелых ветхих окон
Не мой, а чей-то бледный локон
Чуть отражен, и смутный страх
Мне сердце алой нитью вяжет.
Что, если дальняя гроза
В стекле мне близкий лик покажет
И отразит ее глаза?
Что, если я сейчас увижу
Углы опущенные рта
И предо мною встанет та,
Кого так сладко ненавижу?
Но окон темная вода
В своей безгласности застыла,
И с той, что душу истомила,
Не повстречаюсь никогда.
Черубина Габрик, sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Как увидим Твой лик?
Всепроникающий лик,
глубже чувств и ума.
Неощутимый, неслышный,
незримый. Призываю:
сердце, мудрость и труд.
Кто узнал то, что не знает
ни формы, ни звука, ни вкуса,
не имеет конца и начала?
В темноте, когда остановится
все, жажда пустыни и соль
океана! Буду ждать сиянье
Твое. Перед ликом Твоим
не сияет солнце. Не сияет
луна. Ни звезды, ни пламя,
ни молнии. Не сияет радуга.
Не играет сияние севера.
Там сияет Твой лик.
Все сияет светом его.
В темноте сверкают
крупицы Твоего сиянья.
И в моих закрытых глазах
брезжит чудесный Твой
свет.
Н.Рерих, 1918 sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| «Я замирал от сладкой муки,
Какой не знали соловьи».
Ф.Сологуб
Я синеглаза, светлокудра
Я знаю — ты не для меня...
И я пройду смиренномудро,
Молчанье гордое храня.
И знаю я — есть жизнь другая,
Где я легка, тонка, смугла,
Где от любви изнемогая,
Сама у ног твоих легла...
И, замерев от сладкой муки,
Какой не знали соловьи,
Ты гладишь тоненькие руки
И косы черные мои.
И, здесь не внемлющий моленьям,
Как кроткий раб, ты служишь там
Моим несознанным хотеньям,
Моим несказанным словам.
И в жизни той живу, не зная,
Где правда, где моя мечта,
Какая жизнь моя, родная,—
Не знаю — эта, или та...
Тэффи sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Я буду ждать тебя мучительно,
Я буду ждать тебя года,
Ты манишь сладко-исключительно,
Ты обещаешь навсегда.
Ты вся - безмолвие несчастия,
Случайный свет во мгле земной,
Неизъясненность сладострастия,
Еще не познанного мной.
Своей усмешкой вечно-кроткою,
Лицом, всегда склоненным ниц,
Своей неровною походкою
Крылатых, но не ходких птиц,
Ты будишь чувства тайно-спящие,
И знаю, не затмит слеза
Твои куда-то прочь глядящие,
Твои неверные глаза.
Не знаю, хочешь ли ты радости,
Уста к устам, прильнуть ко мне,
Но я не знаю высшей сладости,
Как быть с тобой наедине.
Не знаю, смерть ли ты нежданная
Иль нерожденная звезда,
Но буду ждать тебя, желанная,
Я буду ждать тебя всегда.
К. Бальмонт. sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Небо блещет бирюзою,
Золотисты облака;
Отчего младой весною
Разлилась в груди тоска?
Оттого ли, что, беспечно
Свежей радостью дыша,
Мир широкий молод вечно,
И стареет лишь душа?
Что все живо, что все цело,—
Зелень, песни и цветы,
И лишь сердце не сумело
Сохранить свои мечты?
Оттого ль, что с новой силой
За весной весна придет
И над каждою могилой
Равнодушно расцветет?
Каролина Павлова. Февраль 1840 sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| .......................
Явь наших снов земля не истребит:
В парче лучей истают тихо зори,
Журчанье утр сольется в дневном хоре,
Ущербный серп истлеет и сгорит,
Седая рябь в алмазы раздробит
Снопы лучей, рассыпанные в море,
Но тех ночей, разверстых на Фаворе,
Блеск близких Солнц в душе не победит.
Нас не слепят полдневные экстазы
Земных пустынь, ни жидкие топазы,
Ни токи смол, ни золото лучей.
Мы шелком лун, как ризами, одеты,
Нам ведом день немеркнущих ночей,-
Полночных Солнц к себе нас манят светы.
.....................
М.Волошин
sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| В роще дубовой, в соседстве Эвбейского моря,
Жил с молодою женою, без слез и без горя,
Старый Алоэ. Жену Ифимедией звали...
Каждое утро, пока все домашние спали,—
Крепче других спал Алоэ,— она уходила
К близкому морю; служанка ковер приносила,
Масла, духи. Ифимедия платье снимала,
Черные длинные косы свои распускала;
Взглядом пугливым кругом побережье окинув,
В утреннем ветре от проспанной ночи остынув,
В воду входила; черпнувши, дрожа, обливалась
И, осторожно по камням пройдясь, погружалась...
Старый Нептун приходился ей дедом. В те годы
Боги сближались с людьми; допускались разводы;
Чаще без них обходились и брачной постели
Не сторожили, как мы, а сквозь пальцы глядели.
Бог и властитель пучины, объезд совершая,
Мелких чиновников моря, тритонов пугая,
Многих кувыркая в воду, другим в назиданье,
Часто повадился к внучке ходить на купанье.
Бедная долго понять не могла: неги полны,
Что говорят и чего добиваются волны?
Но наконец поняла; а поняв — полюбила;
Каждое, каждое утро купаться ходила!
Море в себя принимало ее... Что же проще?
Ну, уж и нравилось это дриадам в той роще!..
Старый Алоэ, проснувшись, глаза протирая,
Вздумал взглянуть на жену. Он оделся, зевая,
Вышел, глядит: с набегающей пеною споря,
Бьет Ифимедия волны упрямого моря,
Реже, слабеет, неровно и трепетно дышит...
Море, поднявши ее над собою, колышет...
Долго старик любовался, глядел, улыбнулся
И, глубоко осчастливленный, к дому вернулся!
К.К.Случевский. sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| sharalem в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
|
Когда весеннее мечтанье
влечет в синеющую мглу,
мне назначается свиданье
под тем каштаном на углу.
Его цветущая громада
туманно звездами сквозит.
Под нею -- черная ограда,
и ящик спереди прибит.
Я приникаю к самой щели,
ловлю волнующийся гам,
как будто звучно закипели
все письма, спрятанные там.
Еще листов не развернули,
еще никто их не прочел...
Гуди, гуди, железный улей,
почтовый ящик, полный пчел.
Над этим трепетом и звоном
каштан раскидывает кров,
и сладко в сумраке зеленом
сияют факелы цветов. (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| :heart:
1
Неземной рассвет блеском облил...
Миры прикатили: распрягай!
Подняты огненные оглобли.
Ангелы. Балаган. Рай.
Вспомни: гиганты промахивают попарно,
торгуют безднами. Алый пар
от крыльев валит. И лучезарно
кипит божественный базар.
И в этом странствуя сиянье,
там я купил -- за песнь одну --
женскую душу и в придачу нанял
самую дорогую весну.
2
Представь: мы его встречаем
вон там, где в лисичках пень,
и был он необычаен,
как радуга в зимний день.
Он хвойную занозу
из пятки босой тащил.
Сквозили снега и розы
праздно склоненных крыл.
Наш лес, где была черника
и телесного цвета грибы,
вдруг пронзен был дивным криком
золотой, неземной трубы.
И он нас увидел; замер,
оглянул людей, лес
испуганными глазами
и, вспыхнув крылом, исчез.
Мы вернулись домой с сырыми
грибами в узелке
и с рассказом о серафиме,
встреченном в сосняке. (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| *CRAZY*
Посланный мудрейшим властелином
страстных мук изведать глубину,
тот блажен, кто руки сложит клином
и скользнет, как бронзовый, ко дну.
Там, исполнен сумрачного гуда,
средь морских свивающихся звезд,
зачерпнет он раковину: чудо
будет в ней, лоснящийся нарост.
И тогда он вынырнет, раздвинув
яркими кругами водный лоск,
и спокойно улыбнется, вынув
из ноздрей побагровевший воск.
Я сошел в свою глухую муку,
я на дне. Но снизу, сквозь струи,
все же внемлю шелковому звуку
уносящейся твоей ладьи. (B.H.)
RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| 8-)
Все загудело, все блеснуло,
так стало шумно и светло!
В лазури облако блеснуло,
как лебединое крыло.
И лоснится, и пахнет пряно
стволов березовых кора,
и вся в подснежниках поляна,
и роща солнечно-пестра.
Вот серые, сырые сучья,
вот блестки свернутых листков...
Как спутываются созвучья
гремящих птичьих голосов!
И, многозвучный, пьяный, вольный,
гуляет ветер, сам не свой.
И ухает звон колокольный
над темно-синею рекой!
Ах, припади к земле дрожащей,
губами крепко припади,
к ее взволнованно звенящей,
благоухающей груди!
И, над тобою пролетая,
божественно озарена,
пусть остановится родная,
неизъяснимая весна! (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| Был крупный дождь. Лазурь и шире и живей.
Уж полдень. Рощицы березовой опушка
и солнце мокрое.
Задумчиво кукушка
считает золото, что капает с ветвей,
и рада сырости пятнистая лягушка,
и тонет в капельке уродик-муравей,
и скромно гриб стоит, как толстый человечек,
под красным зонтиком, и зыблется везде
под плачущей листвой сеть огненных колечек,
а в плачущей траве -- серебряной звезде
ромашки -- молится неистово кузнечик,
и, по небу скользя, как будто по воде,
блистает облако... (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| :-)
И на берег весенний пришли мы назад
сквозь туман исступленных растений.
По сырому песку перед нами скользят
наши узкие черные тени.
Ты о прошлом твердишь, о разбитой волне,
а над морем, над золотоглазым,
кипарисы на склонах струятся к луне,
и внимаю я райским рассказам.
Отражаясь в воде, колокольчики звезд
непонятно звенят, а над морем
повисает горящий, змеящийся мост,
и как дети о прошлом мы спорим.
Вспоминаем порывы разбрызганных дней.
Это больно, и это не нужно...
Мы идем, и следы наших голых ступней
наполняются влагой жемчужной. (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| :love:
Ты на небе облачко нежное,
ты пена прозрачная на море,
ты тень от мимозы на мраморе,
ты эхо души неизбежное...
И песня звенит безначальная.
Зову ли тебя -- откликаешься,
ищу ли -- молчишь и скрываешься,
найду ли? Не знаю, о Дальняя.
Ты сон навеваешь таинственный.
Взволнован я ночью туманною,
живу я мечтой несказанною,
дышу я любовью единственной.
И счастье мне грезится дальнее,
и снится мне встреча блаженная,
и песня звенит вдохновенная,
свиваясь в кольцо обручальное. (B.H.) RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
| RabberPlant в альбоме «Hu Jundi (Hu Jun Di)» |
© 2006-2024. Размещено в Филанко
